Неточные совпадения
Она вспоминала не одну себя, но всех женщин, близких и знакомых ей; она вспомнила о них в то единственное торжественное для них время, когда они, так же как Кити, стояли под венцом с
любовью, надеждой и страхом в сердце,
отрекаясь от прошедшего и вступая в таинственное будущее.
Нужно совершить переизбрание, избрать новый объект
любви, т. е.
отречься от старой
любви к данной действительности, уже мне гарантированной, мне навязанной, сбросить с себя ветхого человека и родиться к новой жизни в новой, иной действительности.
Но приходит время, когда, с одной стороны, смутное сознание в душе своей высшего закона
любви к богу и ближнему, с другой — страдания, вытекающие из противоречий жизни, заставляют человека
отречься от жизнепонимания общественного и усвоить новое, предлагаемое ему, разрешающее все противоречия и устраняющее страдания его жизни, — жизнепонимание христианское. И время это пришло теперь.
Для христианина обещание подданства какому бы то ни было правительству, — тот самый акт, который считается основанием государственной жизни, есть прямое отречение
от христианства, потому что человек безусловно вперед обещающийся подчиняться тем законам, которые составляют и будут составлять люди, этим обещанием самым положительным образом
отрекается от христианства, состоящего в том, чтобы во всех случаях жизни подчиняться только сознаваемому им в себе божескому закону
любви.
— Но разве это может быть, чтобы в тебя заложено было с такой силой отвращение к страданиям людей, к истязаниям, к убийству их, чтобы в тебя вложена была такая потребность
любви к людям и еще более сильная потребность
любви от них, чтобы ты ясно видел, что только при признании равенства всех людей, при служении их друг другу возможно осуществление наибольшего блага, доступного людям, чтобы то же самое говорили тебе твое сердце, твой разум, исповедуемая тобой вера, чтобы это самое говорила наука и чтобы, несмотря на это, ты бы был по каким-то очень туманным, сложным рассуждениям принужден делать всё прямо противоположное этому; чтобы ты, будучи землевладельцем или капиталистом, должен был на угнетении народа строить всю свою жизнь, или чтобы, будучи императором или президентом, был принужден командовать войсками, т. е. быть начальником и руководителем убийц, или чтобы, будучи правительственным чиновником, был принужден насильно отнимать у бедных людей их кровные деньги для того, чтобы пользоваться ими и раздавать их богатым, или, будучи судьей, присяжным, был бы принужден приговаривать заблудших людей к истязаниям и к смерти за то, что им не открыли истины, или — главное, на чем зиждется всё зло мира, — чтобы ты, всякий молодой мужчина, должен был идти в военные и,
отрекаясь от своей воли и
от всех человеческих чувств, обещаться по воле чуждых тебе людей убивать всех тех, кого они тебе прикажут?
Нет, ей бы нужно было не то, чтоб ей что-нибудь уступили и облегчили, а то, чтобы свекровь, муж, зсе окружающие сделались способны удовлетворить тем живым стремлениям, которыми она проникнута, признать законность ее природных требований,
отречься от всяких принудительных прав на нее и переродиться до того, чтобы сделаться достойным ее
любви и доверия.
И тут я прихожу домой и узнаю, что та одна из нашей семьи дочь, которая понимала — не меня, а истину, что она заодно
отреклась и
от жениха, которому обещала
любовь, и
от истины и выходит за лакея, лгуна…
Отчего Ростанев
отрекается от своей воли перед Фомой Фомичом и считает себя решительно недостойным
любви Настеньки, своей гувернантки, которую страстно любит?
Я начинаю признавать власть
любви: он,
любви постоянный данник, как нарочно,
отрекается от нее.
Заповедь о
любви показывает два пути: путь истины, путь Христов, добра — путь жизни, и другой путь: путь обмана, путь лицемерия — путь смерти. И пусть страшно
отречься от всякой защиты себя насилием, но мы знаем, что в этом отречении дорога спасения.
Многим кажется, что если исключить из жизни личность и
любовь к ней, то ничего не останется. Им кажется, что без личности нет жизни. Но это только кажется людям, которые не испытывали радости самоотвержения. Откинь
от жизни личность,
отрекись от нее, и останется то, что составляет сущность жизни —
любовь, дающее несомненное благо.
«Чем больше он вдумывался в новое, открытое ему начало вечной
любви, тем более он, сам не чувствуя того,
отрекался от земной жизни. Все, всех любить, всегда жертвовать собой для
любви значило — никого не любить, значило — не жить этою земною жизнью. И чем больше он проникался этим началом
любви, тем больше он
отрекался от жизни».
— Умоляю вас, — сказал он, обращаясь к фельдмаршалу, — простите мне, что я
отрекся от первого моего показания и не хотел стать на очную ставку с этою женщиной. Мне жаль ее, бедную. Наконец, я откроюсь вам совершенно: я любил ее и до сих пор люблю без памяти. Я не имел сил покинуть ее,
любовь приковала меня к ней, и вот — довела до заключения. Не деньги, которые она должна была мне, но страстная, пламенная
любовь к ней заставила меня покинуть князя Радзивила и отправиться с ней в Италию.
Не вследствие
любви к отцу, к сыну, к жене, к друзьям, к добрым и милым людям, как это обыкновенно думают, люди
отрекаются от личности, а только вследствие сознания тщеты существования личности, сознания невозможности ее блага, и потому вследствие отречения
от жизни личности познает человек истинную
любовь и может истинно любить отца, сына, жену, детей и друзей.
Но дело в том, что не рассуждать о
любви могут только те люди, которые уже употребили свой разум на понимание жизни и
отреклись от блага личной жизни; те же люди, которые не поняли жизни и существуют для блага животной личности, не могут не рассуждать.
В безбожной
любви человек
отрекается от своей духовной природы,
от своего первородства, он предает свою свободу и бессмертие.
Наука и искусство, право и государство, социальная справедливость и свобода, половая
любовь, техника — все то, чем живет современный человек и
от чего не может
отречься, должно быть евангельски оправдано для того, кто ищет Христовой правды.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной
любви, тем более он, сам не чувствуя того,
отрекался от земной жизни.
И чем больше он проникался этим началом
любви, тем больше он
отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая, когда у нас нет
любви, стоит между жизнью и смертью.
— Христианин!.. Ах, ты христианин! Так вот что!.. Христиане — это те, которых все презирают и гонят!.. Это те, которых учитель хотел, чтобы люди
отрекались от счастья любить; но ведь это, Зенон, безрассудно — бороться с природой. Ее одолеть невозможно, да и зачем это нужно?.. Ты мой, Зенон, да? Ты пылаешь
любовью ко мне, ты не в силах противиться мне, я люблю тебя, Зенон, я тебя призываю! — и с этим она рванулась к нему, и уста ее соединились с его устами.